В Новосибирской области живут более 9 тысяч человек с эпилепсией — распространённым заболеванием нервной системы, которое сопровождается приступами, рассказала главный невролог НСО, заведующая неврологическим отделением для больных с острыми нарушениями мозгового кровообращения Новосибирской областной больницы Елена Танеева.
«Следует помнить, что не всегда эпилепсия проявляется как судорожные приступы. На эпилепсию также могут указывать и другие симптомы: обмороки (кратковременная потеря сознания), спутанность сознания и нарушения ориентации в пространстве, головокружения и потеря памяти, скрежетание зубами во сне, кратковременные эпизоды потери речи, появление неконтролируемых насильственных движений», — говорит врач.
Елена Танеева подчеркнула, что единичные эпилептические припадки не всегда обозначают диагноз «эпилепсия», а могут свидетельствовать об опухоли в головном мозге, развиться при нейроинфекции (менингит, энцефалит), остром нарушении мозгового кровообращения, травме головного мозга или же на фоне высокой температуры.
Корреспондент НГС спросила у троих пациентов, переживших эпилептические припадки, какие главные трудности в их жизни.
Мария Меньшова, 35 лет: «Первый раз [эпилепсия] проявилась в 2007 году в ноябре месяце. Мне было 24. Я плохо себя не чувствовала — просто упала, как муж сказал. Он вызвал скорую помощь. (М.М.: Это был припадок?) Да. А потом начались приступы замирания. Я останавливаюсь будто на месте, замираю. Могу производить какие-то действия, что-то делать, но неадекватно. Например, если одета — раздеваюсь. Если кушаю — могу накладывать еду туда и обратно. [Приступы длятся] минут по 10–15 или меньше.
Рассказывает мать девушки Ирина Михайловна: Это начало проявляться через полтора года после родов. Когда был первый припадок — врач [стала] задавать вопросы, было ли в роду такое, как протекала беременность. Врачи сделали вывод, что сказались беременность и роды: очень тяжёлые были. Наверное, это спровоцировало проявление болезни.
Как помочь? Методом проб [искали]. Сначала мы давали ей нюхать нашатырный спирт. Потом врач сказала: не надо. Муж придумал кусать, надкусывать ноготь мизинца.
Мы её контролируем, далеко одну не отпускаем — всё равно она сориентируется и поймёт, в каком месте она находится, но лучше под присмотром.
Мария: Сыну (ему 11 лет. — М.М.) не всегда нравится ходить со мной, но всё равно он говорит: «Мама, я тебя одну не отпущу». Всегда он со мной.
Я не работаю. А по профессии я специалист по социальной работе.
Ирина Михайловна: Она работала с детишками. А как это началось — муж запретил работать. С другой стороны, не каждый работодатель готов.
Мария: Я дома не сижу. У меня сын учится в пятом классе — я нахожусь в родительском комитете. И так как [другие] родители, естественно, работают, я подняла руку — с учётом того, что я с детьми работала, а о моей болезни никто не знал… С детьми ещё находится учительница — но нужно, чтобы кто-то из родителей помогал. Что же, детей бросать только на учителя? Мне было радостно, что я могу хоть в чём-то кому-то помочь. По крайней мере не дома.
Ирина Михайловна: После операции [в нейрохирургическом центре] обещают уменьшение частоты приступов или излечение. Маша как узнала об операции — сразу решилась. Без боли и раздумий. Пить таблетки — смысл? Надо оперироваться».
Илья Беккер, 37 лет: «Раньше ничего не предвещало [эпилептических припадков], пока в 29 лет не случилась черепно-мозговая травма — подрались. Поначалу было тяжелее, а сейчас я препараты пью.
Один раз в метро был приступ — полиция подумала, что я пьяный, они меня к себе забрали. Я им паспорт показал, что запаха нет, что я не пью, и всё.
(М.М.: И часто бывает, что принимают за пьяного?) То за наркомана, то алкоголика.
Люди, которые рядом находятся, — они, конечно, боятся, что человек умрёт: ноги вытягиваются, шары выпучены. Это страх вызывает у людей. Хотя почему это страшно? Я же не убийца никакой, не маньяк. Я в порыве приступа никого не изнасилую. Просто в порыве приступа надо человека подстраховать — ведь человек может себе навредить, просто упав.
Однажды когда приступ был — люди не знали, как мне помогать. Взяли ложкой — и выбили передние зубы. Думали, я язык проглочу. Раз — и зубов нету, пришлось вставлять. Ну что ж, люди хотели помочь. Бывает, что, когда ко мне гости придут и такая случилась фигня, люди просто потом находятся в состоянии стресса несколько дней — не знают, как себя вести.
Я хотел бы объединиться [с такими же пациентами] — чтобы поддерживать друг друга.
У некоторых семьи рушатся, работу теряют, как я. Люди замкнутые, отверженные, они считают себя никому не нужными. В депрессию впадают. Нужно общение, поддержка постоянная.
Конечно, я всё понимаю: жене нужен здоровый мужик, кому нужен инвалид больной, чтобы быть всегда на шухере, быть на стрёме? Терпит-терпит человек, но терпение же заканчивается. И много семей рушатся. Я хотел даже создать благотворительный фонд — чтобы была группа, чтобы и я не чувствовал себя одиноко. Вот меня уволили — и я опять не знаю, что делать. Есть ограничения, конечно [для нас], — работа на высоте или на опасных объектах, но работать-то мы должны, обеспечивать себя».
Альберт Вяткин, 14 лет (рассказывает с согласия отца): «Первый припадок внезапно [случился] — 6 января мы отмечали Рождество, как обычно, чай с семьёй попили. И я и моя сестра пошли в клуб (в Приобском посёлке НСО. — М.М.), взяли карты, я позвал друзей. Стали играть в карты — было весело. У меня были как раз козыри и тузы. Держу эти карты — и потом резко просыпаюсь под столом. Не понял сразу, что я здесь делаю. Когда я упал — мне сестра говорила, что меня всего затрясло судорогами. Когда встал — уже пришли родители, мама была в слезах.
Я спрашиваю: «Что случилось?». Будто я спать захотел и бухнулся прямо в клубе. Когда я встал, меня качало как пьяного. Все конечности тяжелые, будто на них металлические гири повесили. Дали таблетку, понижающую давление, — а потом мы поехали уже сдавать анализы. Родители спрашивали у врачей, что это может быть, вроде как схоже с приступами эпилепсии.
Следующий приступ случился тоже на праздники — 23 февраля. Резко — будто просыпаюсь. Мама сказала, что я упал на боковую часть дивана, — были судороги, и я отключился. И опять язык прокусил, так получилось. [Третий припадок] был недавно совсем.
Друзья? Конечно, перепугались здорово. Мне было не сильно страшно — ведь я себя не видел.
Единственное, что побаиваюсь: мы летом на каникулах чуть ли не каждый день ездим на речку купаться — и что там [произойдёт]… Но я буду следить за собой — за эмоциями, переживаниями.
Рассказывает отец мальчика — тоже Альберт: У него ещё не подтверждённый диагноз, но всё равно волнуемся… Мы стали замечать, что давление стало туда-сюда скакать, когда переходный возраст начался. А припадки — это шоком оказалось для нас. Я сначала подумал [когда припадок случился] — вдруг молодежь передралась там в клубе?
Теперь уже бояться стали этого всего, для родителей это страшно, что с ребёнком такое происходит. Дети сейчас очень устают — устают от этой школы.
Их, во-первых, будят рано, потом до четырёх они там и ещё дома помогают. В компьютере сидят.
Я смотрел на него — думал, он большой. Это и моя ошибка — я иногда относился к нему как к большому. А ему отдыхать надо… Надо, чтобы у детей было детство».
Невролог Елена Танеева: «Эпилептический приступ внешне выглядит чем-то угрожающим и страшным, но он не требует специальной помощи, так как заканчивается самопроизвольно. Пациент больше страдает от безразличия и неадекватного поведения окружающих, чем от самого приступа. Неотложной фармакологической помощи не требуется, важно находиться рядом с больным и следить за его состоянием — это основное, что может сделать человек, оказывающий помощь.
Алгоритм действий при оказании первой помощи при эпилепсии: не паниковать, успокоиться и взять себя в руки, от дальнейших действий будет зависеть жизнь человека. Не дать человеку упасть,
постараться вовремя подхватить его и аккуратно уложить на бок, для предотвращения асфиксии слюной. Не искать в личных вещах пострадавшего таблетки, это пустая трата времени: после приступа больной сам примет нужное лекарство, а за этот период он может нанести себе травму.
Обеспечить пациенту безопасные условия — убрать предметы, о которые он может удариться. Освободить шею от давящей одежды.
Нельзя удерживать конечности с целью остановки судорог — это неэффективно и может стать причиной травмы. Не нужно вкладывать посторонние предметы в рот пациенту, чтобы избежать прикуса языка. Не пытайтесь открыть рот больному силой, при выполнении этой манипуляции есть высокий риск остаться без пальцев рук или сломать больному зубы. Вызвать скорую помощь».